Нюркины рассказы.

Еще будучи совсем маленькой девочкой, я часто слышала бабушкины рассказы о ее детстве непростом, о тяжелой судьбе сироты, о войне, о их с дедом знакомстве.......все это мне чудилось сказкой - вымыслом, не укладывалось в моей голове, как столько всего может с одним человеком произойти....
Когда я вышла замуж, бабушка подарила мне стопку тетрадок, перевязанных пояском от цветастого халата, потрепанных, с исчирканными обложками, пожелтевшими страницами, с вклеенными черно-белыми фотографиями, засушенными ромашками и васильками.........это самое ценное, что она имела - ее воспоминания......ее дневники.....
Долгие годы я иногда перечитывала любимые отрывки и снова убирала подальше от детских рук, но тетрадки ветшают(( Тогда я перепечатала бабушкин рассказ о начале войны и выложила его на своей страничке на одном местном форуме накануне 9-го мая.......для меня стало открытием, что это интересно не только мне и членам моей семьи......меня просили показать еще. Я выкладывала небольшие рассказы, стараясь полностью сохранить бабушкин стиль, исправляя лишь те ошибки, которые делали текст не читаемым.....ну, и старалась увязать логически разрозненные воспоминания)))
Но на страничках форума мои сообщения теперь найти очень сложно, поэтому я решила выложить начало здесь, и здесь же продолжить переписывать бабушкины рассказы))
Бабулю мою зовут Долгих Анна Ивановна, в детстве звали Нюркой - поэтому и "Нюркины рассказы")))


****************************************************************

  Шел 41-й год…..
   Проснулась я как-то утром от непонятного шума и криков. Гляжу, в избушке нет никого, я пошарила рукой свою подстилку – сухо. Ну, думаю, так тебе и надо! Не все тебе надо мной издеваться! Это я про дочку мачехи – Вальку думала, она возьмет нарочито под меня воды нальет и кричит: «Мама! Мам, Нюрка опять нарыбачила! Бессовестная!» Загребет тогда меня мать, привяжет горячую заслонку к заднице, и ну гонять по деревне, по заслонке веселкой или палкой наколачивают, да приговаривают: «Не мочи постель!» Я плачу, и думаю за что они так со мной…. Папа, конечно, ничего не знал. Он всегда уходил рано.
   Ну, теперь точно Вальку по деревне водят. Тетя Мотя обещала, как Валька нарыбачит – ее тоже опозорить….а еще она обещала все-все рассказать папе. Я соскочила и поскорей выбежала на улицу.
   Гляжу, и понять ничего не могу куда все идут, едут, бегут… Прижалась я спиной к избушке и смотрю, как мимо проезжают телеги с женщинами и детьми, стариками и старухами, и все плачут… Неужели кто умер?! Я сразу вспомнила, как умерла моя мама. Тоже было много людей и все они плакали. Я забежала в избу, схватила папину старую рубаху(больше ничего не нашла надеть), и прям босиком побежала следом за всеми.
Вдруг меня кто-то поднял, обернулась – дядя Миша, папин младший брат. Он взял меня на руки и спросил: «Ты чего одна? И почему босиком и в такой грязной рубахе?» Мне стало стыдно, но я действительно ничего не нашла надеть, хотя у меня и не было ничего – два платья и сандалии старые, и те, наверное, Валька спрятала. Любила она надо мной поиздеваться, а папа все молчал как-то, словно дела до меня не было. Да, оно и понятно – теперь у него была другая жена, от нее другие дети. Я сильно ревновала и плакала, когда он ласкал Толю и Колю, дарил что-нибудь Вальке, хотя она ему была не родная. Придет, бывало, папа с работы, она повиснет у него на шее, а я стою в сторонке где-нибудь и плачу…все для них, а мне лишь обноски, да объедки. Дядя Миша все это видел и часто ругал папу, но папа говорил, что брат ничего не понимает, так как сам еще холостой.
   И вот дядя Миша держал меня на руках, смотрел мне в лицо и вздыхал: «Ты мне пиши, моя племяшка. Ты теперь ведь умеешь писать – вот и пиши»  Он гладил меня по голове, нюхал мои волосы и шептал: «Ты расти, племяшка моя родная. Умницей будь, а мать обижать будет – мне пиши!» А я думала все – куда же я писать-то буду, да и не умею я красиво писать, хотя перешла уже в третий класс…напишу какие-нибудь каракули, а дядя Миша и не поймет ничего, смеяться будет над моей писаниной, как смеется Валька – все это я и сказала ему. Дядя Миша еще крепче обнял меня и пообещал не смеяться, а наоборот очень ждать моих писем, и что дороже них ничего для него не будет!
   Тут подъехала телега деда и бабы Арины. Баба Арина была не родной матерью папе и дяде Мише, но была славная. Дядя Миша усадил меня на телегу, баба Арина обняла меня и заголосила: «Родненькие вы мои, неужто разойдутся наши пути-дорожки!!!»
Мы подъехали к сельсовету, там уже сидел папа, а рядом с ним мать, Валька, Толя, Коля и Раечка. Я увидела плакаты – на одном была нарисована женщина с поднятой рукой….»Родина-мать зовет!», стала читать и другие: «Кровь за кровь, смерть за смерть!»
Не понятно кто и зачем так страшно написал, и на всякий случай я прижалась к дяде Мише. Бабушка голосила, и многие там плакали, вдруг раздался громкий голос и из совета вышел какой-то военный. Он дал команду и заиграл походный марш – старики и женщины остались на площади, а повозки уходили все дальше и дальше….ребятишки бежали следом и кричали… Дядя Миша обнял нас всех – деда, бабу и меня, и запрыгнул в последнюю подводу, когда она скрылась из виду я заплакала.
   Подошла тетя Мотя, они с бабой Ариной взяли меня за руки, и мы пошли домой. Бабушка заголосила: «Сироточка! Горе горькое! Некому теперь тебя пожалеть, отпало у нас правое крылышко!» Баба плакала, а я услышала, как позади нас незнакомые женщины говорили обо мне: «Отец-то даже не подошел, как будь-то те дети, а эта уже и не дитё.» Кто-то другой перебил:» Так говорят же - отец родной, мать не родная, так дитё полная сирота! Вон он Вальку-то даже на руки взял и поцеловал, а эта возле него крутилась, и не заметил словно!» Тут вмешалась тетя Мотя: «Да, где б он ее заметил-то?! Они его обвешали, а ее оттолкнуть стараются!»
   Я шла и глядела то на тетю Мотю, то на тех незнакомых женщин, и не понимала, зачем они так о моем отце говорят. Неужто и впрямь он меня не любит?! И за дочь меня не считает?! Нет! Зря они так про папу. Он просто меня не заметил, думал, что я сплю еще….но все равно стало как-то обидно и страшно – ведь нет папы и нет дяди Миши.
   Дома мать сидела, обняв малышей, и выла, а Валька ее успокаивала: « Не плачь, мам! Ведь папа уже уходил добровольцем с финнами драться, и навешал им шишаков! Как они драпали без оглядки! И сейчас вон, сколько поехало, как дадут этому фашисту, и домой вернуться!» Я стояла у порога, глядела то на мать, то на Вальку….и так мне страшно стало. Выбежала я на улицу, села возле избушки и стала одну ногу землей посыпать – насыплешь земли побольше, ладошками прихлопнешь и тихонечко ногу вытягиваешь – получается земляная избушка. Я прихлопывала землю и думала, как же теперь жить – ни мамы, ни папы, ни дяди Миши, который меня жалел и защищал. И впервые за свои 10 лет я по-настоящему испугалась….
   Я все думала, почему все говорят, что папа меня не любит, одна бабушка говорила, что любит. Я вспомнила, как папа вернулся с финской войны….
    Мы все играли возле сломанной колхозной конюшни. Конюшню разобрали, а столбы тракторами выдернули, а эту низинку после дождя затопило. Мы бегали там, через лужи прыгали…тут кто-то закричал, что дядя Ваня Сотников с войны вернулся, финнов победил. Все бросились бежать, и я тоже побежала – не помню, то ли толкнул меня кто, то ли сама упала в глубокую яму из под столба…не помню, кто меня вытащил, только очнулась я у папы на руках, он обнял меня и подарил сахарную голову. Нет, не правда, что папа меня не любит! Не мог он меня разлюбить! Я уткнулась лицом в свои грязные коленки и заплакала.
   Я каждый день выходила на улицу и ждала папу и дядю Мишу, делала земляные избушки и ждала….домой заходила только когда кто-то из малышей плакал. Мать и Вальку я почти не видела – мать рано уходила на работу, а Валька бегала целыми днями на улице. Я же присматривала за Колей, Толей и Раечкой, носила воду с озера, полола огород. Зимой мать учила Вальку, а меня нет – мол, итак все жилы вытянула кормить лишний рот, а еще и учить – нет уж! Кормили меня плохо, при папе мы все за одним столом кушали, а без папы меня за стол не пускали, мать говорила: «Уходи, глаза б мои на тебя не глядели!» Летом я уходила на улицу, а зимой залезала на печку и оттуда смотрела, как она кормит своих детей….все, что они не доедали мать сливала в одну миску, и как собаке швыряла ее мне….а я с жадностью все это ела, потому что есть хотелось всегда.
   Через несколько месяцев ко мне подошла старушка-почтальонша, протянула мне треугольничек из бумаги, и засмеялась: «Вот тебе письмо от твоего дяди Миши» Я обрадовалась, развернула треугольник, но тут подбежала Валька и забрала письмо – я так и не узнала, что в нем было. Больше писем от дяди Миши не было, Валька сказала, что они написали папе, какая я непослушная, а он велел дяде Мише мне не писать…..я плакала и ждала дядиного возвращения, чтобы рассказать, что я не плохая….что Валька
 все выдумала…..рассказать все свои обиды, прижаться к родному плечу.  
   Но примерно через год, вместо письма пришла похоронка – погиб мой дядя Миша под Ленинградом, в возрасте 18-ти лет………..


1947-й год. Масленица.

   Утром с бабушкой встали пораньше и, по русскому обычаю, напекли блинов. Сидим чай пьем с блинами, а бабушка, Матрена Ивановна, и говорит: "Какие времена настали - ни песен, ни плясок. Вот раньше бывало на Масленку в последний день костры жгли, с праздником прощались. Девушки в сарафанах, да платках - нарядные. Парни самых лучших коней запрягали, и девчат катали. И каждый старается, чтобы его лошадка краше всех была. С песнями по деревне наперегонки катались....весело было, а теперь словно вымерло все..."

   Тут я вмешалась: "Так и вымерло. Вон сколько с фронта похоронок пришло, вон у одной бабушки Марьи Долгих пять сыновей не вернулось - вместо них три похоронки и двое без вести пропали! Она больше всего по младшему Мите плачет - только и успела ему носочки теплые сунуть и махорки, хотя он и не курит...но война же!"

   Бабушка вздохнула и заплакала:"Война уж кончилась, может и вернется еще кто на радость нам всем...", тут я бабу обняла и говорю:"Баба, не плачь! Сегодня праздник ведь! Ты сама говорила, что надо с песнями по деревне кататься!" Бабушка рассмеялась:"Как же мы кататься-то будем - лошади у нас нет?" "Ну, и что?! Зато есть бык!"...."На быке поедем?, - снова засмеялась бабушка, а не стыдно тебе будет?"...."Какой стыд?! Пусть смеются на здоровье, если кому смешно станет"....."Так нас-то кавалеры приглашали..."..."Ну, подумаешь....я сама кавалеров приглашу!" Бабушка нахмурилась и сердито спросила:"Каких это кавалеров ты пригласишь?"...." Да, вон хотя бы соседа - Ваньку Сотникова!" Бабушка снова засмеялась: "Хорош кавалер - тебе 16-ть, а ему только 11-ть стукнуло!"

   Запрягла я быка в саночки и поехали мы с Ванюшей по деревне в сторону магазина, проезжали мимо землянки бабушки Марьи, как выскочила откуда-то черная собака и ну - кидаться на быка! Бык не испугался, забузовал и кинулся на собаку....и влетел прямо в ограду к Марье Филипповне! Не успели мы опомниться, как он оглоблей угол землянки разворотил....

   Из землянки выбежала баба Марья и какой-то военный, а я смутилась и стою оглоблю дергаю - вытащить не могу. Военный засмеялся, помог выдернуть оглоблю и спрашивает:"Откуда это к нам такая казачка голубоглазая?" Вывел нам быка из ограды и снова спрашивает:" Разрешите с Вами прокатиться?" А я с перепугу(деревня-матушка) и говорю:" Нет! У Вас ноги длинные, и сами Вы большой - в саночки не влезете!" И уехали мы с Ванюшей домой.

   С тех пор этот военный(а это оказался бабы Марьи младший Митя) караулил меня на перекрестке по дороге в магазин и на ферме в молочном отделении, куда я носила сдавать молоко от нашей коровы.....больше-то негде было - бабушка держала меня в строгости и в клуб на посиделки и танцы не пускала. При встрече он постоянно мне говорил: "Расти-расти, моя женушка голубоглазая!", а я глядела на него и не понимала, что за смешные слова он мне говорит. В свои 16-ть лет я даже слов таких не знала и не слышала - жена....невеста.....не было в деревне мужей и жен, были только бабушки, дедушки и мамы с детьми....и свадеб давно не играли...

   Марья Филипповна зачастила к нам в гости, хотя раньше с нами только здоровалась. Бабушка очень удивлялась этому и сердилась - прогнать ее, не прогонишь и дела стоят. 

   Вот как-то пришла баба Марья, сидит и приговаривает:"Вот бы нам, Матрена Ивановна, породниться. Знаю, за Митю не отдадите Аннушку, может хоть за Генку?" Тут бабушка моя рассердилась:"Я гляжу, Марь Филипьевна, баба ты вроде не глупая, а городишь - черт знает что!!! Да, какая она твоему Мите жена?! Он прошел огонь и воду, в годах уже, а она что видела?! И прошу - не морочьте девке голову. Ступайте себе на здоровьичко, и делами займитесь! И нам не мешайте с хозяйством управляться!" И выпроводила гостью...

    Баба Марья ушла, а моя бабушка все ругалась вслух:"Ишь, че удумала! Вот сморозила! В жены ей ребенка отдать! Парень старее поповой собаки - загубит девчонку! Да, какая я буду бабушка после этого!" Бабушка все говорила и говорила, а я полола картошку и не могла понять о чем это она...хотела спросить - да, не посмела.

   Тут я вспомнила про дядю Колю-австрийца, он был пленным, жил у нас, помогал чем мог, меня защищал - у него я б не побоялась спросить.....как-то я у него спросила откуда дети берутся: "Дядя Коля, баба говорит, что меня в снегу нашла, Варю Ерофееву в капусте, а Дуська Колесникова говорит, что детей рожают! Так как это - рожают?!" "Ох, и сложный ты мне вопрос задала, Нюраша. Меня вот в капусте нашли, мама так говорила, а я верил. И ты верь, что тебя в снегу нашли." Но я не унималась: "Ну, а потом как ты убедился, что тебя в капусте нашли?!" "Вырос и увидел все своими глазами. Вот и ты подрастешь и все-все узнаешь!" "Хорошо. Ничего не поделаешь - придется ждать, пока вырасту." Хорошо было с дядей Колей, а теперь его нет....и спросить не у кого. Он бы меня понял, он бы объяснил, что со мной происходит - какие чувства меня закружили и тянут, как в омут....

   А бабушка, после разговора с Марьей Филипповной, стала еще строже - даже подружек ко мне не допускала. Было мне одно развлечение - летом огород полоть, зимой снег чистить, да навоз вывозить. Вечерами пряла или вязала....

   1948-й год. Троица.

   День был жаркий, я сидела на мостках и смотрела в воду....на мне было нарядное голубое платье в белый горошек и голубая лента в волосах...смотрела в воду и вспоминала, как дядя Коля строил для меня эти мостки, чтобы я ног не мочила, когда хожу за водой. Итак этой думой увлеклась, что не заметила, что кто-то за спиной стоит, вздрогнула когда услышала знакомый голос: "Разрешите понаблюдать вместе с Вами за подводным миром? Вам очень идет это платьице" Я молчала от растерянности, и вдруг представила, что будет если эту картину баба увидит! Я вскочила и бросилась бежать, добежала до огорода и схоронилась в посадках проса и конопли, согнувшись дошла до ограды и взобралась на баню - оттуда мостки было хорошо видно. Я наблюдала за этим человеком и сердце так и норовило из груди выскочить.

   Тут я увидела, как из избушки выбежала бабушка, и прикрыв ладонью глаза от солнца, смотрит на берег: "Нюра! Нюраша! Нюрашка!" Я откликнулась, а сама пыталась успокоить свои мысли - вроде бабушка никого не увидела. Быстренько собрала яйца в подол и вышла в ограду:"Я, баба, яички собирала", а сама на берег гляжу украдкой - вроде ушел, и я облегченно вздохнула.

   И что это он ко мне привязался?! Такой большой, офицер....а ума нет! Что он во мне нашел? А еще книгу обещал подарить - Тургеньева, вот смеху-то! Что я там пойму? Лучше я убегать буду, а то попросит почитать ему - они, офицеры, вежливые такие....а я прочитать и могу только "ма" и "ма" - будет "мама". Тоже мне, нашел читателя!

  Тут я обратила внимание на женщину, которая пятилась от моей бабушки, а та наступала на нее с хворостиной:"Что ж ты, голубушка, нас позоришь?! А ну, говори - какую цель несла? Видите ли заботу об внучке моей она проявила, вывести на чистую воду хотела! За своими лучше смотри - одна у тебя уже вылезла из чистой воды, и другая вот-вот вылезет!!! А мою Анну не трожь! Я уж, как-нибудь сама прослежу!" Женщина убежала, прикрывая голову руками.

   А я снова побоялась спросить у бабы, что за воду она имела ввиду - ведь ни по чистой, ни по грязной воде, я с ним не ходила...подошел, я убежала, вот и вся вода...

   Прогнав сплетницу со двора, бабушка круто развернулась ко мне:"А нук, Нюрашка, пойдем в лес - покажу тебе места, где вы с мамой хаживали!" Я с радостью пошла следом, бабушка всю дорогу рассказывала о маме, как она ее замуж выдавала и чем все это обернулось. И было мне удивительно, что бабушка так откровенна со мной, а она все говорила, и говорила....а потом заплакала. "Бог знает, как лучше?! Матери твоей муж первый был и красивый и славный, а оказался подлецом! А ведь обходительный такой был, в душу влез, как этот твой черт!" "Какой черт, баба", - спросила я, сделав вид, что не знаю о ком она. "Да, Марьи Долгих сын! Тоже стройный, да красивый, а вдруг тоже подлецом окажется? Все они одним миром мазаны, особенно офицеры - народ балованный!" Я молчала, и боялась спросить....вот был бы дядя Коля - у него бы спросила....эх, дядя Коля! Зачем так рано умер? Оставил меня одну.... Ведь так мне хотелось поделиться с близким человеком своими переживаниями, своими чувствами, которые зародились в моей душе и волновали сердце. Бабушке я довериться не могла, зная ее заполошный характер - сразу за косы оттаскает и в бане запрет!

 Я снова вспомнила дядю Колю, как зашел он в избушку в свой последний день жизни, как скорчился:"Помоги мне, Нюра, на печку залезть - замерз я очень!" Как отбросила я вязанье, подхватила скамейку и помогла ему взобраться на русскую печку:"Что с Вам, Дядя Коля?" "Не поднимусь, я наверное, Нюра. Не дождусь вызова с родины, где отец мой и мать. Не обниму жену, не увижу сына, который без меня родился!" Я сидела с ним рядом на печке, никого дома не было, а он все говорил-говорил....потом схватил меня за руку крепко-крепко, что я напугалась даже, глубоко вздохнул и закрыл глаза....из под ресниц скатились две слезинки...умер дядя Коля 23-го января 1946 года. А в 47-м году на его имя пришло письмо от сына и вызов, который разрешал ему улететь в Австрию вместе с дочкой, дочкой он меня называл... все говорил:"Увезу тебя к себе домой, в школу отдам - тебе учиться надо" Хоронили дядю Колю, а я стояла над его могилкой и в ушах звучал его голос:"Нет, Аннушка, на мне греха за русскую кровь. Ни одного русского солдата я не убил."

   Три дня праздника Троицы уходили мы с бабушкой в лес, на мамину полянку, и она рассказывала мне о маме...и о себе…

   Родители бабушки были люди богатые, двое деток было – бабушка моя и ее старший брат Алеша. Когда родители умерли, бабушка была еще совсем маленькая, а брат уже женился – все наследство ему отошло, сестренку к себе на воспитание взял. Матрена Ивановна росла девушкой видной, брат решил выдать ее замуж за богатого вдовца…. ей только-только 17 исполнилось, а жених уже был в годах….
  В это время у них служил работник Павел Клюев – молодой, красивый: черные кудри, смуглый и глаза, как две смородины. Полюбили Павел с Матреной друг друга и накануне свадьбы ее сбежали – невесту уже нарядили в, подаренное женихом, платье….уже повозка ждала у ворот, а Павел с друзьями выкрал любимую. Год скрывались, ну, а потом брат простил, благословил и выделил небольшое приданное – домик с землей и хозяйство. Зажили, бабушка со своим любимым душа в душу, а как узнал о будущем ребеночке, и вовсе жену с рук не спускал….
   В 1909 году родилась моя мама, аккурат в первый день Пасхи. Павел с друзьями сидели на завалинке, когда повитухи оповестили его о рождении дочери – мужики сразу же его подхватили на руки и начали качать, а он обрадовался, хотел в дом забежать – жену обнять, дочку поцеловать, но старухи не пустили: «Езжай священника пригласи – завтра дочку окрестим, тогда и посмотришь! А пока ходишь – имя думай!»
   На радостях молодой отец с кумом Ефимом отправились в соседнюю деревню Чепонай в бабки играть на яички крашеные. Выиграли полную корзину яичек, возвращались домой поздним вечером, смеялись, спорили….только вошли в лес, из кустов выехали человек 10 верховых и начинают, молча их кнутами стегать….
   Павел был здоровый мужик, но драк не любил, все прикрывал голову руками и спрашивал: «За что, братцы?» Потом соскочили с лошадей и начали палками их бить, кум сразу сознание потерял и упал в овраг, сквозь пелену боли долго слышались слова Павла: «Не убивайте, братцы! Дайте хоть на дочку посмотреть!»…..когда Ефим пришел в себя всадников уже не было, а Павел не дышал….лишь под утро дотащил он друга до родного дома, и в один миг молодая мать стала молодой вдовой…
   Позже узнали, что затеял злодеяние обиженный вдовец – несостоявшийся жених Матрены, да толку-то? Счастье ушло из дому…. В честь любимого Матрена назвала дочку Пашей…..Парасковьей…
   Через месяц кум Ефим скончался от побоев, на похороны приехал его друг – вдовый Андрей Осипович, человек добрый и мягкий. Еще через месяц к брату Матрены Алексею приехали сваты, брат долго не думал. Андрей Осипович сразу же удочерил Пашеньку, т.к. своих детей у него не осталось – старшую дочь с семьей убили в Средней Азии, а сына Алешеньку забрали священники….
   Мальчик был умен не по годам, в 10 лет сам составлял задачки, которые не мог решить даже школьный учитель. Любил сидеть на берегу, и на песке чертил какие-то закорючки-каракули. Отец бывало спросит: «Что ты тут нарисовал, Алеша? Какие-то крестики, да хвостики», а он смеется: «Вам не понятно, а я все понимаю! Вырасту большой и открою дверь в небо, я там каждый день во сне бываю, и знаю, как нужно сделать….только это тайна!» Андрей Осипович беспокоился за сына, и все рассказал священнику. Алешу пригласили в церковь, долго расспрашивали о его записях, но он ничего не говорил, тогда его признали рожденным от нечистой силы, и увезли….с тех пор Андрей Осипович сына не видел, и в церковь не ходил…
   Парасковья стала для него светом в окошке, любимицей, отрадой….